Голосование пользователя

Вы не можете просматривать этот пост!

Затянув лихую трактирную песню, что отличалась от разбойничьих лишь мягкостью использованных в ней выражений, Кай направил своего скакуна к воротам города.

Презирай стакан порожний
И обрящешь благодать.
Жить приятно, жить несложно,
Если смысла не искать!
Вожделеет разум рьяный
Мир системою сковать,
А ты лежишь на солнце пьяный,
И на все тебе плевать!

Подъезжая к воротам Кранца, Кай не стеснялся лихим свистом пугать коней в упряжках телег, заставляя их шарахаться в сторону, стягивая возы на край дороги, и расталкивать простолюдинов грудью коня, добавляя особо зазевавшимся увесистых, но не болезненных и не увечащих пинков высоты седла. В конце концов чернь, будь она хоть обычным крестьянином, хоть состоятельным купцом, должна знать своё место, и не забывать о родовых привилегиях знати. И уж коль скоро Кай сейчас пребывал в облике именно молодого, и явно задиристого дворянина, то он намеревался в полной мере воспользоваться преимуществами данного образа.

Кладезь мудрости таится в откровении простом -
Жизнь дается, чтоб резвиться
С дамой сердца под кустом,
Чтобы пить хмельную влагу,
Относить штаны в кабак,
И нанизывать на шпагу
Всех, кто думает не так.

На воротах, вместо ответа на стандартные вопросы, что городская стража задавала всем приезжим, выудил из кошеля три серебряные монеты, что явно было много больше стандартной пошлины за проход в город, и ловко кинул их одному из стражников, проявившему, впрочем, не меньшую ловкость, и поймавшим все три монеты на лету одной рукой. Несомненно, это было расточительством, а большинство из тех, кто мог догадываться о его истинном ремесле могли бы назвать подобное и излишним привлечением внимания, однако Кай прекрасно знал, что по-настоящему запоминаются лишь люди, чьё поведение нетипично. И именно скупердяйство, или слишком вежливое поведение могли бы вызвать подозрение случайного наблюдателя. Теперь же всё внимание стоящих на воротах гвардейцев было полностью приковано к нескольким бутылям вина, что ожидает их после смены в обмен на полученные монеты. Сам же Кай становился просто ещё одним богатеньким сукиным сыном с чёртовй кучей благородных предков, что привыкли швырять папенькино состояние на ветер, устраивая шумные загулы в богатых районах города.

И когда ты в землю ляжешь,
Пусть булыжник над тобой
Эпитафией накажут приблизительно такой:
"Здесь лежит собрат скворечни,
Верноподданный пивной.
Всяк рыдает безутешно,
Впечатлен его судьбой.

Проехав под аркой ворот, Кай разузнал у одного из прохожих дорогу к требующемуся ему заведения, и не задерживаясь направил коня по указанному маршруту. На протяжении пути он так же не выходил из роли, отпуская беззлобные, но весьма солёные шуточки в адрес наиболее симпатичных горожанок, и посылая воздушные поцелуи юным аристократкам, чьи возки и кареты иногда двигались навстречу, заставляя юных барышень умильно краснеть, а сопровождавших их матрон недовольно хмуриться и одёргивать своих подопечных чтением морали. Однако за внешней беспечностью и удалью укрывалась предельная собранность и концентрация. Вертя головой, якобы в поиске наиболее привлекательных представительниц противоположного пола, Кай, на самом деле, внимательно отмечал расположение караулок и районных казарм, прикидывая возможные маршруты передвижения городской стражи в ночной период. Так же он выглядывал в толпе самых невзрачных и неприметных горожан, что всем своим видом делали вид что беспечно гуляют по улице, или увлечённо торгуются с лавочниками, на деле пристально буравя улицу внимательным взглядом, желая прикинуть среднее количество шпиков на душу населения и исходя из него приблизительно оценить напряжённость настояния народных масс в городе.

Воспевал он дев порочных
Беспорочные уста
И свалился в час полночный
С разведенного моста.
Был он весел, был он грешен,
Много женщин обманул,
Был бы точно он повешен,
Но по счастью утонул!.."

Подъехав к нужному ему трактиру, Кай ещё на ходу перебросил ногу через голову коня, и лихо соскочил с него, едва только мальчишка - конюший, поймал брошенные ему поводья. Стоящего возле дверей вышибалу он миновал так, словно того и не существовало вовсе, справедливо решив что не следует высокородным господам обращать внимание на наёмных головорезов, кроме как в ситуациях, когда таковые головорезы дают возможность поупражняться на них в мастерстве владения шпагой.
- Вина, чёрт побери! - громко крикнул Кай с порога. - И всего, что найдётся на кухне!
Подойдя к трактирной стойке он небрежно выложил на неё две золотые монеты, и, окинув хозяйку заведения явно заинтересованным взглядом, что чуть дольше чем нужно задержался в положенных местах, продолжил:
- И, пожалуй, вели-ка, красотка, принести в мою комнату бочку, и нагреть горячей воды. Помыться с дороги не помешает.
- Кстати - вновь обернулся он к хозяйке заведения, после того как уже сделал несколько шагов к облюбованному им пустующему столику. - Вскоре сюда должны будут доставить вещи на имя Пабло Маркентьяни. Пусть грузчикам покажут комнату, в которой я остановился.

Сэн зря считала, что эльфу в тягость было бродить по рынку. Точнее, конечно он не жаловал рынки, но в общем и тут находилось много приятного. Например пожилой и полуголый дварф, который жил в бочке - Диогин. Он бранил всех по чем свет стоит, но стража его не трогала и даже подкармливала. Замечательная девушка, которая продавала цветы, и Яарор знал, что на вырученные деньги она содержит небольшой питомник для потерявшихся животных. Ну и прохладная, сухая пятерня Сэн, которая касалась его руки. В этом было нечто неуловимо дружественное и немного, совсем чуть-чуть, эротичное.

Яарор тащившийся за девушкой частенько просил прощения, если прозвища или заявления девушки выскакивали из рамок обычной рыночной болтовни. Он порывался купить девушке штаны, но просто не успел сориентироваться. Он не понимал дорого они стоят или нет, но не успев даже сосредоточиться на этом, был утащен в сторону. Через несколько минут они дошли до книжной палатки. Она была чуть поодаль от остальных шатров, магазинов и лавчонок. Утоптанная земля была разбавлена живучей травой, прозванной за похожесть на столовый прибор - «стелящейся ложечкой».

Женщина огромных размеров сидела на пороге палатки и кидала небольшие щепотки демон-травы в глиняную пиалу. Тетка откинула назад нечесаные волосы, туго затянула поясом безмерный халат, и по-старчески закряхтев, поднялась на встречу покупателям. Она поздоровалась и тут же стала говорить. Ее голос становился то низким, то высоким, словно разговаривали разные люди. Торговка представляла книги как актер, жестикулируя, имитируя голоса авторов или героев книг. Большая черная собака, подошла и уселась прямо у ног волшебника.
- Спасибо Сэн - сказал Яарор
После только улыбнулся, отправляя улыбку и девушке, и торговке, ласково потрепал по голове псину и принялся разглядывать книги.

С огромным трудом Змееуст заставлял себя идти сквозь праздник, вместо того, чтобы участвовать в нем. Особенно манил конкурс по поеданию пирогов - и тут Хогар мог составить знатную конкуренцию двум известным лакомкам отряда! И это был еще один секрет, коих полуорк хранил великое множество.

- Почему мы не может просто взять задание и пойти его делать? - капризно спросила Сэн, идущая рядом. Так вышло не случайно - Змееуст решил лично проследить, чтобы у девчушки не подрезали кошелек. Если бы она заметила пропажу, рука вора оказалась бы сломана минимум в трех местах - но ведь могла и не заметить!

- Потому, Сэн, что это дань традиции, не меньшая, чем обсуждение работы за столом захудалого трактира, где пьет и рыгает разная рвань, - улыбка придавала его низкому голосу особое очарование, которое обычно заставляло слушать байки Змееуста, открыв рот. Какой бы зверской брехней они не оказались в итоге. - И именно тем, кто уважает традиции, обычно платят вдвойне.

Когда же Ящер приступил к беседе с градоначальником, Хогар поймал взгляд лорда Гедрика и многозначительно перевел его на Сэн, затем на Трога.

- Ваше благородие, лорд Керровей, благородный хранитель Тарваля и окрестностей, - обратившись к городскому голове полным титулом, сказал Змееуст. - Мы полагаемся на мудрость Хранителя Пустолесья и верим, что вы сообщите все, что нам необходимо знать. После чего немедленно примемся за дело и покинем вас и далее управлять этим славным городом с той прозорливостью, коя особенно видна в такие яркие праздники, как тот, что мы имели радость лицезреть по направлении сюда.

Когда трактирщик снова подошёл к столу, в его руках было громадное деревянное блюдо, полное куриного, свиного и телячьего мяса, жаренного на решетке с луком и перцами. Поставив блюдо посреди стола, Алдис услышал от шестерки их согласие заглянуть в Оссингтон и разузнать, что случилось с земляками добродушного владельца "Трёх дыр в башмаке", в котором для шестерых приключенцев отныне всегда есть и кров, и хлеб, и пиво, после чего рассыпался в словах благодарности и удалился, оставив наших героев продолжать свой завтрак, медленно переходящий в обед - судя по увеличению сытности заказываемых блюд.

Покончив с трапезой, шестеро героев направились в сторону городской ратуши - самого высокого здания в Тарвале, которое располагалось тут же, на рыночной площади, на противоположной ёё стороне от таверны. Казалось бы, идти всего-ничего, каких-то триста ярдов, и в любой другой день наши герои справились бы с этим за минуту-другую. В любой другой день, кроме ярмарочного, ведь нынче вся площадь была переполнена шатрами, людьми, повозками, раскладными столиками, грудами товара, сброшенного на каменную мостовую грудами и кучами, детьми, собаками и даже кое-где - курами и гусями, сбежавшими, видимо, из под надзора нерадивого продавца. Всё это море хаоса толкалось, кричало, ссорилось, нахваливало свой товар, торговалось, пело, хрюкало, кудахтало, повизгивало и отрыгивало. Наши герои подумали, что сытно поесть - было замечательной идеей, иначе уже спустя несколько шагов от дверей таверны, выйдя они натощак, они бы непременно оставили небольшую сумму денег здесь, чтобы отведать румяную и ароматную выпечку, тут, чтобы отведать "лучшие во всех Долинах колбасы - наша семья уже три поколения славится ими, подходите, пробуйте, покупайте!", вон там - непременно соблазнились бы на лакомства из жжённого сахару, а там - наверняка отведали бы пирогов с мясной и грибной начинкой. К концу своего пути через площадь кошельки бы их отощали, а вот животы - наоборот, наполнились, поэтому "ай да мы молодцы, что заблаговременно сытно позавтракали и теперь можем равнодушно взирать на всё это душистое и аппетитное разнообразие".

Добравшись наконец до ратуши, шестеро героев обратились к бледному и нервному молодому полурослику, сидевшему за массивным дубовым столом в небольшом фойе, окантованным двумя лестницами, ведущими наверх, сообщив, что получили письмо от градоправителя и хотели бы встретиться с ним лично по поводу содержимого этого послания. При виде внушительной и рослой компании, кроха громко икнул от страха, пролепетал что-то тихое и вежливое, и мигом помчался наверх по одной из лестниц. Его не было менее полминуты, после чего он, уже заметно подуспокоившийся, спустился вниз и тонким голоском торжественно изрёк: "Его благородие лорд Гедрик Керровей, Хранитель Тарваля и окрестностей, Наблюдающий за Пустолесьем, готов принять вас. Следуйте за мой, пожалуйст... ик!" - волнение, позорно сотрясшее диафрагму бедолаги, несколько подпортило торжественность его высказывания, хотя полурослик и постарался не давать виду. Убедившись, что шестеро посетителей следуют за ним вверх по лестнице, он отвёл их в просторный кабинет, стены которого были покрыты стеллажами с книгами, картами в тубусах и гроссбухами; единственное окно, выходившее на Рыночную площадь ярко освещало массивный и длинный стол, во главе которого в мягком кресле с высокой спинкой восседал средних лет высокий мужчина. Тёмно-каштановые его волосы на висках уже тронула седина, но она не старила его, а лишь придавала обаяния его внешности, которую дополняли волевые правильные черты лица, живые золотистого оттенка глаза и хорошая атлетическая статура, выдававшая в нём воина с хорошей подготовкой. Увидев входящих, мужчина встал и, сделав приглашающий жест, указал на стулья, приставленные по обе стороны от длинного стола:

- Прошу вас, присаживайтесь! Я - Гедрик, как вы, наверное, догадались, и это я отправил поутру письмо, адресованное вам, в "Три дыры в башмаке". Я так понимаю, у вас есть вопросы касательно этого... задания?

О письме Ронар узнал далеко не из первых рук - он всё ещё не привык рано вставать, а вчерашний бой и ранение, пусть и оказавшееся плёвым, вымотали все его силы, почти без остатка. Остаток выпило общение с толпой кретинов, обступивших врачующего жреца какого-то там бога. Им тоже плохо, видите ли. Да плевал Ронар на них всех с самой высокой крыши этого недопепелища! Да без него эту тупую кучу мяса хрен бы завалили! Дурацкий жрец не сразу согласился с этими мыслями, пусть и высказанными в целях сохранения геройского имиджа более пафосно и доброжелательно.
Ночью Ронару снилось как он сжигает этот городишко дотла, людишки бегают по улицам и кричат, а он смеётся и жжёт пламенем прямо из ладоней. Прекрасный сон. И прекрасно вставать после полудня, будучи абсолютно довольным жизнью. Прекрасно говорить тавернщику "Ну ты же помнишь как я вчера отвлёк этих гоблоидов от тебя? Да, да, когда между вами был только я. О, спасибо за завтрак, милый друг." Прекрасно быть героем.
- Ну что, идём к этому Эфраму? - Спросил-и-предложил Ронар, когда все закончили свои дела.

Они опоздали. Хотя, даже если бы они не стали отвлекаться на мертвых, они все равно бы прибыли к окончанию сражения и ничего бы не изменили, разве что записали бы на свой счет еще пару мертвых зеленокожих. Мануэль посмотрел вокруг - усталые, угрюмые горожане отходили от сражения. Да, они победили, но какой ценой? Сколько еще таких атак сможет выдержать город, и после которой начнется всеобщая паника? А может, это была просто проба сил - посмотреть, как далеко они смогут зайти, какое сопротивление будет оказано, где у города слабые места, в которые можно ударить повторно. И этот маленький камешек может стать началом той самой лавины, которая сметет все крохи цивилизации.

Полуэльф услышал громкий крик девочки, обнимающей распростертое тело отца, медленно остывающее на вечернем воздухе. Ее мать стояла рядом, сотрясаясь в беззвучном плаче. Вокруг них образовался небольшой круг - никто не знал, как можно помочь, утешить. Нужных слов не находилось ни у кого, но тут ничего бы не смог сказать даже самый искусный из бардов. В груди Мануэля искрой вспыхнула тугая решимость. Он попытается сделать все, чтобы зеленокожие и тот, кто ими командует, ответили за свои поступки. Он обвел глазами своих спутников:

- Друзья, позвольте мне называть вас так. Вы все видели, что эти твари сотворили с городом - это может быть началом конца для наших поселений. Мы вместе славно сражались, одолели здоровущего огра. Может, если мы останемся вместе, мы сможем положить конец бесчинствам зеленокожих тварей, подобно тому, как это делали небольшие отряды героев прошлого? Вместе нас ждет слава, почет, богатство, и... Вместе нас ждет многое.

Он протянул руку ладонью вверх в пространство между своими спутниками, ожидая, что они накроют его руку своими.
- Мануэль.